«ПОЛТАВЦЕВКА»

«Полтавцевка», как ее народ называет по фамилии содержателя, находится по Большому проспекту, на углу Никольской улицы.

Эта трущоба отличается от «Окаянки» тем, что в ней происходит торговля до полуночи и имеется «клоповник». В остальном же она почти точный снимок с «Окаянки» и чуть ли не перещеголяла даже свою соперницу.

Если зайти в «Полтавцевку» днем, то ничего особенного нельзя заметить в ней: обыкновенный грязный, базарный трактир, наполненный постоянно извозчиками и другим рабочим людом. Но зато вечером она совер­шенно меняет свой вид. Тут происходят такие оргии, толпа до того бывает пьяна, безобразна и цинична, женщины до того нахальны и бесстыдны, тут такой спертый удушливый воздух, что, зайдя в «Полтавцевку», непри­вычный посетитель сразу чувствует, что попал как бы в ад. Первое, что бросается в глаза при входе в эту трущо­бу, это — неизбежная стойка, находящаяся против вход­ных дверей. Здесь постоянно толчется жаждущий и ал­чущий люд. «Полтавцевка», как и «Окаянка», разделя­ется на три отделения: первое тоже носит название «общей», второе — «женской», хотя в нем, наряду с женщинами, можно встретить и детей, мальчиков и де­вочек, начиная с 10 летнего возраста; третье отделе­ние — ночлежный дом, или, как его характерно называ­ет народ, «клоповник», который помещается внизу под трактиром и ничего общего с первыми двумя отделени­ями не имеет, за исключением того, что хозяин один и тот же.

«Общая» в «Полтавцевке» гораздо обширнее «Окаянской» общей. Это длинная, грязная комната, вся обстав­ленная столами и табуретками. В отличие от других притонов, в «Полтавцевке» столы покрыты скатертями. Но гораздо лучше было бы, если б этих скатертей совсем не было, так как внешним видом они напоминают громадные солдатские портянки после Хивинского похода, и как портянки пропитаны потом и издают зловоние, так и скатерти в «Полтавцевке» еще больше пропитаны сивухой, пивом, соусом и еще чем-то худшим. «Жен­ская» ничем не отличается от «общей» и отделяется от нее тонкой стеной; входом же из «общей» в «женскую» служат два громадные отверстия, что-то вроде арок.

Видя, что днем в «Полтавцевке» ничего интересного нет, я отправился до вечера в другие трущобы, о кото­рых речь будет впереди, а ровно в 7 часов вернулся об­ратно в «Полтавцевку» в надежде встретить там моего «инженера» и «гишпанку».

Я их не застал, а потому, пробравшись в «женскую» и наткнувшись на свободное место, я сел в ожидании моих трущобных знакомых.

Ни одна трущоба не обходится без своей, местной знаменитости: так, в одной — можно встретить постоян­ного посетителя-полуидиота, которого все знают и кото­рый своими выходками всех потешает, в другой — пев­ца, в третьей — бывшего барина, в четвертой — силача, буяна и т. д. «Полтавцевка» в этом отношении не слу­жит исключением из общего правила. Ее знаменито­стью является некто Миколай-«писарь». Уже одно то, что народ его называет Миколаем, а не Колькой, толка­ло меня на знакомство с ним. С этой целью, как только один из половых пробежал мимо меня, я ему заказал неизбежную полбутылку за 18 коп. и попросил позвать «Миколая». Через несколько минут и он, и водка, и еще какой-то босяк стояли предо мною.

Миколай показался мне мужчиной лет 30-ти. Невы­сокого роста, с русой козлиной бородкой, одетый, как водится, в рубище, он, по обыкновению, был сильно пьян. Трезвым, как я узнал от полового, он бывает толь­ко с шести до девяти часов утра, а в остальное время находится обязательно в высоком градусе. Специальность Миколая — писать письма и прошении и посетителям «Полтавцевки». Несмотря на все мое старание, я никак не мог собрать точных сведений о его происхождении. Все, что я узнал о нем, это то, что он донской казак, но привилегированного класса, получил образование, но что его вынудило дойти до такого падении, до сих пор остается для меня тайной.

Свирский, А. И. «Полтавцевка» // Станько А. И. Журналистские расследования. Ростов-на-Дону, 1997. С. 93–95.